Информация о авторе Библиотека сайта Журнал Ссылки

 
 
Предыдущая Следующая

Двоеверие и народная религия

15

мал двустороннюю модель и соглашался со своими предшественниками в том, что сущность народной религии долго оставалась языческой.

Один западный исследователь осторожно отошел от двусторонней модели и от определения народной религии исключительно как двоеверия. В короткой статье, задуманной в качестве первой вылазки на неведомую землю, Дмитрий Оболенский предложил четыре уровня взаимодействия между официальным православием и народной религией. На первом уровне церковные догматы становились популярными; в качестве примера Д. Оболенский приводит культ Бориса и Глеба. На втором уровне люди принимали христианские идеи и выражали их на языке фольклора, в частности в народных духовных стихах (калики). Церковь поддерживала оба эти проявления народной религии. Третий уровень состоит из языческих пережитков. Церковь в основном сопротивлялась обычаям языческого происхождения, но иногда терпела их христианизированные формы. Четвертый уровень составляет дуалистическая ересь богомильства, для искоренения которой объединились церковь и государство [ОЬоЬпэку 1975: 43-54]. Таким образом, Д. Оболенский пересмотрел некоторые аспекты двусторонней модели. Во-первых, он отметил, что народная религия не была тождественна язычеству. Во-вторых, он указал на то, что отношения церкви и народа не были по преимуществу враждебными. В то же время, как Н. М. Гальковский, Е. В. Аничков и Г. П. Федотов, он продолжал оценивать народную религию по мерке наиболее просвещенного и философского варианта христианства.

По мнению этих ученых, основным источником конфликта была идеологическая враждебность церкви к языческим обычаям, хотя на практике церковь могла дозволять некоторый синкретизм. Народ продолжал соблюдать языческие обычаи скорее из-за недостаточной ассимиляции новой веры, чем вследствие преднамеренного сопротивления христианству. Две группы ученых — советские марксисты и западные феминистки — возражали против ссылок на невежество народа, доказывая, что большинство сознательно и стойко придерживалось язычества вопреки церкви и государству. Таким образом, марксисты и феми-

16 Двоеверие и народная религия

нистки также примкнули к концепции конфликта между двумя религиозными традициями.

По мнению советских ученых, таких как Н. М. Маторин и Б. А. Рыбаков, отношения между церковью и народом неизбежно были враждебными [Маторин 1931; Рыбаков 1987; Рыбаков 1981]. Государство приняло христианство, чтобы использовать церковь как инструмент социального контроля над крестьянами и низшими городскими классами. Советские марксисты подчеркивали значение языческих и еретических движений как идейного обрамления народных восстаний, порожденных классовой борьбой. Даже при отсутствии открытых форм протеста низшие классы сознательно выбирали соблюдение языческих обычаев как способ выражения оппозиционности по отношению к чуждой идеологии правящих классов. В отличие от большинства дореволюционных и западных ученых, советские марксистские историки не видели коренного отличия христианской системы верований от язычества. Напротив, по их мнению, христианство отразило те же универсальные мифы о женском божестве и силах природы, которые содержатся в языческих религиозных системах, лишь поставив на их охрану более жесткую организационную структуру. Язычество, по кон-страсту, было проявлением древней народной культуры с богатым наследием. Таким образом, советские историки-марксисты принижали христианство как полную суеверий эксплуататорскую религию — взгляд, который прекрасно сочетался с антирелигиозными установками советского государства, — при этом расхваливая язычество как часть русской национальной идентичности.


Предыдущая Следующая
 
 
Дизайн разработан Обществом Святого Креста. Все права сохранены, 2008 - 2017