До развития книгопечатания в России и принудительной унификации богослужебных книг при патриархе Никоне каждый требник отличался от других, часто весьма значительно. Церковные иерархи иногда обличали «лживые молитвы» («Суть же ложная писания и по молитвенникомъ у сельскихъ попов лживые молитвы врачевальные о трясавицахъ и о нежитехъ и о недузех»), однако большинство мирян и даже священнослужителей не знали об этом и, вероятно, вовсе не подозревали, что их молитвы имеют неподобающий характер. После того как молитва попадала в требник, она становилась канонической для всех: и для переписчика, который копировал книгу, и для священника, который читал по ней, и для верующего, который ее слушал. Конечно, миряне рассматривали свои молитвы как легитимные; в одном тексте описывается, как Христос «велит... стару мужу заговаривати всякие слова приточные» 9. Тот факт, что среди духовенства продолжались споры по поводу содержания молитвенников, свидетельствует: в Московской Руси существовали различия во взглядах на то, что относится к истинному православию. Различие между суеверием и религией часто в большей мере зависело от того, кто санкционировал ритуал, чем от того, что говорилось или делалось в этом ритуале 10. Граница между культурой элиты и народной культурой была неопределенной и проницаемой, и просительные молитвы мирян находились в области их пересечения и.

88

Просительные молитвы как источник для изучения..

Русские мирские молитвы, хоть они и включали языческие мотивы, все же отражали глубокую христианскую идентичность. Те, кто их произносили, будь они священники или крестьяне, считали себя христианами и называли себя раб божий или раба/рабыня божия. Например, в мирской молитве от плотского искушения из требника 1690-х гг. человек обращается к Богу с просьбой: «и наоучи мя, что ми подобает творити и глаголати... да ся не посрамит православная вера християнская» 12. Подобные молитвы свободно включали литургические фразы: «Благослови, отче^} «Во имя Отца и Сына и Святаго Духа», «Ныне и присно и во веки веков». Однако эта христианская идентичность не совпадала с тем осмысленным христианством, о котором радела московская элита XVII в. [ВизЬкоу^сЬ 1992]. Народное христианство не придавало особого значения моральной добродетели или намерениям понять волю Господа и следовать его предписаниям. Суть народного христианства заключалась в том, чтобы оградить человеческую жизнь ритуалами, дабы защитить ее от зла, подстерегающего в мире; дьявол и его подручные, своенравные силы природы, человеческая злоба — все таило в себе угрозу. Просительные молитвы сопровождались чувством угрозы, которая иногда была явной, а иногда только потенциальной, но существовала всегда.