п0кл0н0 $ АКОВА К\Щ И А$уГ\ МАКСИМу \К\[1\П МИ КЛАНАЮСЯ ОВСА

V юндрел юже продА возми у него грАмоту да приш[ли] МИ цтє-

НИА ДОБрОГО

(перевод: «Поклон от Якова куму и другу Максиму. Купи мне, прошу тебя, овса у Ондрея. Если продаст, возьми у него грамоту. Да пришли мне хорошего чтения...») ([НГБ 1963/5: 96-97] <3ализ-няк, с. 492>. Вторая половина XIV в.).

Религиозная идентичность мирян в средневековой Руси

51

И в этом случае автор подчеркивает существование отношений, закрепленных церковью, хотя они не имеют прямого касательства к содержанию письма. В грамоте №218, представляющей собой долговую расписку, слово кум служит только для идентификации человека: «кум Мануйла» назван среди тех людей, которые задолжали составителю расписки ([НГБ 1963/5: 38-39] <3ализняк, с. 402>. Вторая половина XIII в.). Даже такое нерегулярное употребление терминов духовного родства показывает наличие христианской идентичности у тех, кто пользуется этими терминами.

Наличие христианской идентичности проявляется еще более наглядно в том, какие термины используют, когда говорят о себе самих. Авторы средневековых русских летописей обычно определяли народ своей страны как «христиан», противопоставляя их другим народам, особенно степным кочевникам, которые были «язычниками»24. Предположительно название христианина «крестьянин» стало обычным обозначением сельского жителя; а исконная церковнославянская форма христчанинъ сохранила свое первоначальное религиозное значение ([Фас-мер 1967/2: 374-375; Срезневский 1958/1:1343-1345]). В средневековых текстах, однако, только контекст позволяет различить значения этих слов. В нескольких берестяных грамотах конца XIV и первой половины XV в. слово «христианин» фиксируется со значением «крестьянин». Все эти документы представляют собой челобитные сельских жителей к их землевладельцам, проживающим в Новгороде. В грамоте № 307 крестьяне села Избоище жалуются своим господам Андреяну Михайловичу и Миките Михайловичу, а также своей госпоже Настасье, Михайловой жене, на появление фальшивых повесток и фальшивых завещаний: «чоломъ бею хрестьяне избоищане» (перевод: «челом бьют крестьяне избоищане») 25. В двух случаях (№ 310, 242) подлинным автором челобитных был, несомненно, местный управляющий, который присоединяется к прошениям крестьян; в этих случаях употребление термина могло исходить именно от него. В обеих челобитных авторы просят хозяина пожалеть «христиан», используя разнообразную лексику: «своими хрестияны попецалишсе» («о своих крестьянах позаботишься»), «какъ... жалуешь хрестыянъ» («Чем... пожа-