Сведения о земной жизни св. Гликерии и Марии из местечка Сорочинцы аналогичным образом весьма ограничены. Гликерия была дочерью новгородского старшины; никаких дополнительных биографических данных о ней никогда не сообщалось [Толстой 1887: 264; Жития святых 1983: 226]. Марию кладбищенский сторож, который опознал ее тело, описал как «девицу», которая «безопускно до церкви Божией хоживала, и питалась едною ми-лостинею, и хмелю никакого не употребляла» [РГИА. Ф. 796. Оп. 25. № 723. Л. 420-420об.].

В случае с Артемием Веркольским само тело наводило на мысль о причине смерти и предполагаемом возрасте святого. Все остальное предстояло сочинить на основе обычных образцов святости. Таким образом, житие юного Артемия описывало его как сына благочестивых крестьян-землевладельцев села Веркола. Мальчиком он отвергал детские удовольствия и придерживался

176

От тела к культу

молитвы и поста. В отличие от многих житий, покорность Артемия своим родителям не приходила в противоречие с преданностью Господу; эти чувства находились в полном согласии друг с другом. Более того, Артемий стяжал похвалы за крестьянскую добродетель. С пяти лет, согласно житию, он сам работал на поле вместе с родителями и кормил себя своими трудами, ибо «иже не делает да не яст». Однако еще более, чем его благочестивые поступки, сама смерть Артемия стяжала ему святость. Автор жития рассказывает о том, как Артемий стоял в надлежащем страхе перед Богом и отдал свою душу Божьему Суду: «Блаженный же оужасеся, и от того великаго оужаса и грому испусти дух, и предаст душу свою в в [так!] руце Господеви» [СГУ. №996. Л. 26об.-29об.]. Таким образом, смерть Артемия от удара молнии, которая, казалось бы, делала из него более подходящего кандидата на статус ходячего покойника, чем для признания его святым, была переосмыслена как выражение покорности божественной воле.

При многих обстоятельствах смерть утопленников осмыслялась таким же образом, поэтому церковный автор жития Вас-сиана и Ионы У неких (Пертоминских) начал свое повествование с апологии способа их смерти, утверждая: никто не должен сомневаться в том, что праведный человек может принять злую смерть («да никто же слышав и видев усумняется о сем, яко зло-образною смертию приключается праведно пожившим умре-ти»). Сохранившиеся тела Вассиана и Ионы с несомненностью демонстрировали их святость, однако автор сознавал, что он ровным счетом ничего не знает о них: из какой страны они пришли, где жили, из каких они семей, кто их родители («еже от коея страны бяху сия преподобнии и где бяше жителство их, родже и отчество»). Он сообщает, что древнее предание признавало святых людьми митрополита Московского Филиппа из Соловецкого монастыря 24.