174

От тела к культу

святости, несмотря на то что следователи спрашивали об этом у тех, кому он являлся во сне. Только Мария Хайдутова, чье видение предшествовало открытию мощей, утверждала, что святой открыл ей свое имя, но она его позднее запамятовала [РГБ. Ф. 212. №75. Л. 7об.-8,9,13].

При поисках имени для мангазейского местночтимого святого были опробованы разные варианты. Когда архиепископ Тобольский впервые обратился за одобрением в Москву, святого называли просто мангазейким чудотворцем [Бахрушин 1955:336-337]. Григорий Коротаев в 1653 г. утверждал, что святой, явившись ему во сне, назвался Моисеем. Это имя, однако, не прижилось. Вскоре после того дворовый человек боярина Стрешнева по имени Иоанн сообщил, что святой привиделся ему «в мале сне» и представился «Василием Феодоровым сыном», а также приказал поведать его имя людям «без сумнения» [Ромодановская 1986: 197-198]. Однако и позднее личность святого оставалась неопределенной. Когда Антипу Копылову было видение в 1670 г., святой спросил его: «Знаеши ли мя?». Антип ответил во сне: «Не вем, кто еси ты, токмо по гласу твоему познаваю, аки бы прежний мангазейский служилый человек, глаголемый Сычев». Святой же сказал: «Антипо, не Сычев Василий аз, токмо имя мое Василий же» [Ромодановская 1986: 204-205; Сборник Едомского 1889:19]. В донесении царю в 1671 г. отмечалось, что «о имени которого мощи называются мангазейского чудотворца, многих людей сказки не сошлись» [Бахрушин 1955: 342]. Вероятно, согласие существовало по поводу имени «Василий», и рассказ о чудесном видении Коротаеву был переписан таким образом, чтобы включить это имя 20. Очевидно, однако, что отсутствие имени не создавало непреодолимого препятствия для развития культа и даже для признания его со стороны церковных иерархов.

Кажется, что русские XVII в. не были сильно озабочены предшествовавшей земной жизнью их новонайденных чудотворцев. Сохранившаяся документация, связанная с безымянным архангельским святым, вообще не содержит никаких намеков на то, кем он мог быть 21. Вместо этого почитатели святого довольствовались самым простым очерком его существования в этом мире; основание святости заключалось не в том, как жили святые, но

От тела к культу

175

в том, как они могли оказывать покровительство своим почитателям. И все же даже минимальная информация, предоставленная о святых, очень многое раскрывает в народных представлениях о святости. В донесении 1659 г. о досмотре гробницы Василия Мангазейского сообщалось местное предание о его жизни: «Многие люди в городе говорили, что слышали де у старинных людей, замучен де был торгового человека лавочный сиделец по наговору, напрасно, и положен в том месте; а сколько тому лет и как его звали, того не ведают» 22. Когда в начале XVIII в. земной биографии святого стали придавать больше значения, история св. Василия получила развитие. В сборнике, составленном не ранее 1719 г., о нем говорится как о молодом человеке, который был нанят купцом из Ярославля и «работавше господину своему верностно, имея себе чистоту душевную и телесную». Хозяин обвинил лавочного сидельца в краже товаров и «нача его истяза-ти с великим томлением», пытаясь получить от него признание. Затем он передал Василия гражданским властям, и тот скончался под пыткой [Пивоваров 1977: 66; Бахрушин 1955: 345-346]. Датой его мученической смерти считалось 23 марта, что связано с иной легендой, о том, что Василий умер во время Пасхи в подражание Христу [Пивоваров 1977:65]. Точному времени его жизни и смерти тоже стали уделять больше внимания, и годы кончины указывались по-разному: 1598,1600,1601,1602 и 162223.