Однако акцентирование внимания на конфликте привело к искажению фактов. Концепция двоеверия требовала от ученых отделить языческое от христианского, не допуская частичных совпадений между двумя системами или возможности развития верований, которые были бы близки и к языческим, и к христианским представлениям. Игнорировалось внутреннее разнообразие самого язычества и христианства. Акцентирование внимания на конфликте привело ученых к переоценке степени враждебности, существовавшей в отношениях между государством и церковью, с одной стороны, и крестьянами и низшими городскими классами, с другой, не позволяя таким образом увидеть общие элементы в верованиях и обрядах. Рисуя в своем воображении существование двух отдельных партий, ученые слишком часто предполагали, что попытки приспособления с обеих сторон были преднамеренными: церковь вырабатывала культы, предназначенные вытеснить конкретные языческие обычаи, а народ переливал свои традиционные обряды в новую форму под прикрытием христианских названий.

В целом ученые слишком доверяли ярлыкам, которые использовали средневековые полемисты и современные этнографы для описания религиозных явлений. Как заметили Ю. М. Лотман

20

Двоеверие и народная религия

и Б. А. Успенский, церковные авторы и светские правители пользовались термином «языческий» («поганый») без разбора для осуждения любой «нехристианской» деятельности, будь она действительно языческой, еретической, иностранной или чуждой в каком-либо другом отношении [Lotman, Uspensky 1985:40-43]. Ученые затруднили проблему определения язычества в собственном смысле слова, интерпретируя любое средневековое сетование на «дела дьявола» как осуждение язычества, а не просто греха (см., например: [Аничков 1914: 301]). Зачастую они смешивали язычество с колдовством, ересью, политическим протестом и народной медициной. Исследования психозов боязни ведьм в Западной Европе показали, что колдовство следует понимать не как пережиток сельскохозяйственных культов, но скорее как сложное явление, возникшее в условиях социальной и политической напряженности и вобравшее в себя язычество, магию, астрологию, ересь и христианство 5. Народных целителей — особенно женщин — могли обвинять как в язычестве, так и в колдовстве, но эти ярлыки не являются взаимозаменяемыми6. Церковь не запрещала всю внецерковную медицину, но, напротив, признавала некоторые ее формы, например деятельность повитух (см.: [Levin 1991b: 44-59] <наст. изд. С. 62-83>). И хотя излечение от болезни было существенным стимулом для обращения к «колдуньям», некоторые проявления колдовства и язычества были никак не связаны с лечением. В оценке ярлыков, даваемых средневековыми источниками, необходимы больший скептицизм и осторожность.