267

verwunderte. Do er nun ist begraben worden, und das Volck von der Gruben weggangen, ist der todte Cörper des andern Tages vor dem Grabe auffan Platz gelegen, und sassen zwo lebendige Tauben beym Cörper, wenn jemand kam, flogen sie hinweg, wenn sie weg giengen, kamen sie wieder.

... Der ander sagte, er were ein Zauberer gewesen, hette von den Lappen die Kunst gelernet, wenn sie sich schon umbbringen lassen, können sie sich gleichwol wieder lebendig machen ... darumb solte man seinen Leichnam auffs Fewer werffen und zu Asche verbrennen. Welches auch geschehen. Und brachten sie ein grossen Hauffen Holtz, Pech und Stroh zusammen, legten ihn darauff, verbrenneten ihn zu Pulver, und ward die Aschen in die Lufft gestrewet»*. XXI

* «Бели больной не выздоровеет, а умрет, они перекладывают его с кровати на лавку, хорошо моют — чисто, как только могут, надевают на него чистую рубаху, льняные штаны, красные ботинки. Заворачивают покойника в белый холст, скроенный на манер рубашки с рукавами и такого размера, чтобы завернуть его полностью. Складывают ему руки на груди и зашивают холст как над головой, так и над ногами и руками, и кладут покойника в гроб, ставят его на носилки и оставляют так до следующего дня. Если это был богатый человек или из дворян, носилки покрывают бархатом или дорогим покрывалом. Если это был бедный человек с небольшим состоянием, носилки покрывают его собственным сюртуком из простой ткани. После этого покойного несут туда, где хранят гробы. Впереди гроба с покойным идут четыре девушки — самые близкие подруги умершего. Их головы и лица покрыты белым полотном и они кричат, что есть мочи и воют, как волки и собаки, и спрашивают покойника: почему он умер? Разве у него нет хорошей жены и послушных детей? Разве у него было недостаточно еды и питья? Или чего еще ему не хватало, что он больше не хотел жить и так скоро простился с ними, и так далее, о чем писать необязательно. И все это они произносят с плачем и рыданиями. Я полагаю, они переняли это у греков, как и весь обычай...