Борьба с неверным Востоком изображена в Повести о Константине Муромском, которая представляет собою смесь агиографической риторики с литературными мотивами. Еще до приезда в Муром Константина, который потом вместе с сыновьями Михаилом и Фео-дором окончательно просветил город «и идолы попраша и сокру-

Ключевский. Указ. соч., 30.

218 ВЖМансикка

шиша и без вісти сотвориша», были сделаны попытки обратить в христианство жителей края, которые в повести характеризуются как «человіцьі прежде поганыя различные языцы зли суще»280. Обращением язычников интересовался уже Глеб Владимирович, которому все же не удалось «отвратити поганыя люди от идольскаго поклонения и помрачения». Поэтому ангел-хранитель города обращается с молитвою к Богу:

«Прожени, Господи, от него духи нечистыя, бісьі лукавыя, и расточи ихъ и прожени ихъ въ бездну преисподнюю, да не оскверняють скверными бісовьскими жертвами воздухъ и ріки и землю».

Бог посылает туда Константина. Михаил умирает мученической смертью. Его христианские похороны поражают язычников своей необычностью:

«Невірній же людіе, видяще сія, дивляхуся, еже не по ихъ обычаю творимо бі погребеніе, яко погребаему бі князю Михаилу во знакъ на востокъ лицемъ, а могилы верхъ холъмомъ не сыпа-ху, но равно со землею, ни тризнища, ни дымы (?), ни битвы, ни кожи кроянія, ни лицедранія, ни плача безмірнаго не тво-ряху».

После горячих молитв Константину удается водворить в городе христианство: «Тімь же престаша отцы дітей закалати на жертву бісомь, и сквернаго Моамефа пророкомъ называть, рікамь и озе-ромъ требы класти, дуплинамъ древянымъ вітви і убрусцомъ обвішивати, и имъ покланатися все престаша. И кладезямъ и пото-комъ поклоняющейся, очныя ради немощи умьівающіися, и среб-ренники в ня поверзающіи все престаша. Гді коня закалающіи, и по мертвыхъ ременная плетенія древолазная с нимъ в землю погреба-ющіи, и битвы и кроенія и лицъ натресканія творящіи! Гді свиріпія и бісованія и горшая согрішенія восклицающихъ!»

На всем протяжении повести рассеяны указания на то, что речь идет об обращении какого-то тюркского племени: муромцы называются иноплеменниками; они приносят клятву, «еже по бесермень-ски шерть глаголема»; в молитве Константина встречается фраза: «изми насъ из руки злыхъ бусурманъ агарянскаго языка». Допускаем, что некоторые подробности описанных религиозных обрядов действительно почерпнуты из традиционного быта муромских инородцев, как жертвы (огненные), оскверняющие воздух, обвешивание деревьев, снабжение умерших «плетеніями древолазными», в кото-