«О вітре, вітрило, чему, господине, насильно віеши, чему мы-чеши Хиновьскыя стрілкьі на своею нетрудною крилцю на моея лады вой? Мало ли ти бяшеть горъ подъ облакы віяти, леліючи корабли на сині морі? Чему, господине, мое веселіє по ковьшію развія? О Днепре, словутицю, ты пробилъ еси каменныя горы сквозі землю Половецкую, ты леліяль еси на себі Святославли посады до плку Кобякова, вьзлелій, господине, мою ладу къ мні...

Світлое и тресвітлое солнце, всемъ тепло и красно еси, чему, господине, простре горячюю свою лучю на ладі свои, въ полі безводні жаждею имь лучи съпряже, тугою имъ тули затче». ///

Барсов Е. Слово о полку Игореве, I, 362, ср. Миллер. Указ. соч., 81.

268 Аничков. Язычество и древняя Русь, 341, толкует Хръсъ как пошеп gentis.

269 Ср. выражения: солнце ему тъмою путь заступаше; Игорь възръ на светлое солнце; утрьпъ солнцю св-втъ и т.д.

214 В.Й.Мансикка

Говоря о значении указанных мифологических существ, нельзя обойти молчанием и того факта, что в Слове упоминается о синих молниях и громе, но ни слова не говорится о главном и, по-видимому, самом известном русском божестве, громовнике Перуне.

Какое-то неясное мифологическое или поэтическое представление скрывается еще под образом дива: «Дивъ кличеть връху древа; уже връжеса дивь на землю». На наш взгляд, наиболее правы те, которые видят в диве зловещую ночную птицу. При этом уместно напомнить, что автор Слова нередко пользуется образами и параллелями из жизни птиц: птицы выражают у него предчувствие горя и вместе с остальной природой верно отражают переживания людей. IV

Ввиду всего вышеизложенного мы склонны думать, что мифологические данные Слова не заслуживают полного доверия. Они внесены в Слово искусственно, под влиянием литературных образцов, которые рекомендовали их в качестве риторического приема и украшения стиля. Случайно собрав или вспомнив несколько древнерусских языческих названий, автор привел их в связи, которая кажется нам совершенно произвольной. Поэтому мы не имеем достаточных оснований воспользоваться мифологическими данными Слова.

Некоторые сведения о славянском язычестве содержатся, как выше указано, во вставке, внесенной в древнеславянский перевод Хождения Богородицы по мукам. Та версия Хождения, в которой находится вставка, показывает, что Хождение в переводе с греческого было известно у славян уже в XII в. Кроме этой версии, существует еще другой перевод, в котором нет интересующей нас глоссы. Мы имеем полное основание предположить, что переводы сделаны у южных славян270. Вставка читается там, где говорится о муках неверующих в Отца и Сына и Св. духа. По списку Троицкой Лавры, XII в., она имеет следующий вид :