Языческая старина была для него достоянием давно минувшего прошлого, которое он называет веками Трояна («были вЪчи Троя-

264 Корш: в немецкой рукописи (с. 236) и в книге (FFC № 43. S. 281) сноска уточнена: KorS. Слово о полку Игореве. С. VI-VII.

Миллер Вс.Ф. Взгляд на Слово о полку Игореве, 10; ссылки на текст Слова приводятся по изданию Миллера; ср. еще текст, приведенный в статье Козловского //Древности. Труды Московского Археологического Общества XIII, 2.

26*Rozniecki in Archiv für si. Phil, 517.

212

В.Й.Мансикка

ни»). Деятели настоящего считаются внуками забытых мифологических существ легендарного Троянова века:

Погибашеть жизнь Даждь-божа внука въ княжьихъ крамолахъ.

въстала обида въ силахъ Дажь-божа внука.

чили вьспіти было, віщей Бояне, Велесов внуче.

се вітри, Стрибожи внуци, віють съ моря

стрілами на храбрыя плъкы Игоревы.

Настоящее живет совершенно другими интересами: оно проникнуто идеей христианского подвига, стремлением побороть поганую степь (здрави князи и дружина, побарая за христьяны на поганыя плъки; нечестно бо кровь поганую проліяше). Его герои признают над собой высшую власть христианского Бога: из неверной земли Бог «путь кажеть» Игорю, который первым делом отправляется молиться «къ святій Богородици Пирогощей». Вещий Всеслав слышит звон колоколов «у святыя Софеи» во время заутрени. Другими словами, христианский элемент занимает главное место в поэме.

Совершенно случайно, благодаря чисто внешним, звуковым причинам автор приписал Дажьбогу выдающуюся роль родоначальника русских князей: само название Дажьбога внушало ему мысль о каком-то высоком, первенствующем значении этого бога-подателя. Стрибог, выступающий у него в качестве бога, владеющего стрелами ветров, очевидно, также совершенно случайно, произвольно, по созвучию, получил эту роль. Что касается тех смутных воспоминаний о «віка» Трояна, обоготворенного римского императора, о которых упоминается в Слове, то они, несомненно, восходят к народной традиции, проникшей из соседних Придунайских стран на юг России. Автор неоднократно упоминает об этом излюбленном герое народной легенды, не отдавая себе отчета в истинном значении этого чужеродного образа. Бояну приписывается способность рыскать «в тропу Трояню, чресъ поля на горы». «Обида» вступила девою «на землю Трояню»; на седьмом веке Трояна Всеслав «връже жребій о дівицю себі любу» І.