В ходе анализа В.Й.Мансикка установил, что в основе финской баллады лежат мотивы всех названных выше произведений русского фольклора, которые органично соединились с мотивами финских народных песен. Творческий синтез несводим к простой механической контаминации сюжетных элементов (мотивов и эпизо-

Krohn Julius. Suomalaisen Kirjallisuuden historia I. Kalevala (История финской литературы. I. Калевала). Helsinki, 1885. S./347-350.

Franssila К. A. Kansanrunouden tutkimuksia I. Iso tammi liitteineen (Исследования народной поэзии. I. Большой дуб). Suomi III: 18- Helsinki, 1900.

32 Записи, сделанные в течение второй половины XIX века, а также Ахтиа в 1908 г., Вяйсяненом в 1917, были позднее, в 1931 г., опубликованы в книге 2 «прила-дожско-карельского» раздела VII финского дефинитивного издания рун «калевальской метрики»— Suomen kansan vanhat runot (Древние руны финского народа): SKVR VII. 2, издававшегося в рамках серии Suomalaisen kirjallisuuden seuran toimituk-sia под номером SKST 143, редактором тома А.Р.Ниеми: SKVR VIL 2. Raja-jaPohjois-Karjalan Runot. Muita kertovaisia runoja [Toisinnot 934-1480]. Варианты руны на этот сюжет составили менее 10 номеров с 1303 по 1313, считая повторные записи оттого же исполнителя. Часть вариантов, особенно относящиеся к суоярвскому приходу: записанные И.Хярконеном, Ахтиа и Вяйсяненом от Васси Григорьевны Харакка в д. Куйкканиеми № 1311, а, Ь, и Басилиером от Ириньи Богдановой из Кодаярви № 1310 — отчетливо запечатлели ливвиковские диалектные черты, отличающиеся от саво-карельского диалекта лютеранских исполнителей из Приладожья. Данные о публикации сообщила Э.Г.Рахимова.