Зачем же заставлять этого доброго человека снова вспоминать о том ужасном горе? К чему рассказывать, кем за это время сделался его первенец: кровавым прислужником той силы, которая уничтожила его детей? Зачем бросать тень настолько черную, что у нее нет даже названия, на яркий свет этого горна?

Кристофер ощутил его присутствие и развернулся; он увидел турецкое платье Ибрагима, но не увидел лица, потому что яркое утреннее солнце светило во дворе у него за спиной. Улыбка, достойная Бога, сбежала с его лица. Он поклонился, холодно, со сдержанностью, не знающей никаких рангов и различий.

— Добрый день, господин, — произнес он. — Чем могу вам служить?

Ибрагим помнил и это наставление тоже: приветствие, вопрос, вежливость. Горло его сжалось, и он кашлянул.

Затем произнес:

— Ваш мальчик вчера подковал мне лошадь.

Кристофер говорил по-немецки, который, как казалось Ибрагиму, сам он забыл. Кузнец никак не ожидал услышать ответ на том же языке. Во всяком случае, от турка.

Кристофер заморгал.

— Вы чем-то недовольны?

Мальчик окаменел. Ибрагим замахал рукой.

— Нет, нисколько. Совсем наоборот, у моего коня ни разу не было новых подков лучше, а мы с ним преодолели вместе немало трудных лиг. — Он замолк из опасения выдать слишком много. — Мне показалось, я слишком мало заплатил за такой труд, поэтому хотел бы дополнительно наградить мальчика.

Мальчик вспыхнул от радости.

— В этом нет необходимости, — возразил Кристофер. — То, что вы довольны работой, уже достаточная награда. Поблагодари господина, Мэтти.

Когда Ибрагим услышал имя мальчика, горло его сжалось еще сильнее и смятение еще больше усилилось.

— И все-таки, — сказал Ибрагим, — если это вас не оскорбит, мне бы хотелось наградить его.

Мэтти взглянул на отца и получил согласный кивок; пока мальчик шел через кузницу, Кристофер вглядывался в затененный силуэт в двери с каким-то странным любопытством. Ибрагим потянулся за своим кошельком, в котором находилась добрая часть всего его золота и серебра. Он не мог предвидеть всех обстоятельств. И когда Мэтти оказался рядом с ним, Ибрагим не мог больше сопротивляться охватившему его порыву. Он вытряхнул содержимое кошелька и положил в руки мальчика, втайне, как он надеялся, от глаз Кристофера. Мэтти почувствовал вес монет и открыл рот, чтобы возразить.

— Не забывай о хороших манерах, мальчик, — проговорил Ибрагим вполголоса. — И не показывай это, пока я не уеду.