Спустились сумерки, монахи зажгли три лампы, которые будут гореть всю ночь, защищая больных от наваждений, сомнений и ошибок. Два брата-прислужника, пришедшие на ночное дежурство, переходили от постели к постели со свечой в одной руке и кружкой в другой.

— Вода и вино от Господа, — говорили они каждому пациенту.

Перед тем как стемнело окончательно, в госпиталь пришел Ла Валлетт. Он мало говорил, от него почти не исходило душевного тепла, которое смогла бы ощутить Карла, но его присутствие воодушевляло раненых, все они выбрались из своих постелей, чтобы приветствовать его. Он заметил Карлу, сидящую рядом с Анжелу, одна бровь на мгновение удивленно взлетела на высоком лбу. Он ничего ей не сказал и вскоре ушел, провожаемый нестройным хором радостных восклицаний.

Когда Ла Валлетт ушел, отец Лазаро подошел к Карле, давая понять, что и ей пора уходить. Он не произнес ни одного слова похвалы, но, кажется, теперь относился к ней с большей теплотой, она чувствовала, что его уважение к ней возросло. Когда Лазаро отошел, она повернулась к Анжелу.

— Теперь мне надо идти, Анжелу, — сказала она. — Спасибо за все то, что ты дал мне.

Она поднялась.

— Вы придете снова, госпожа? — спросил Анжелу.

Карла посмотрела на него. За весь день он заговорил первый раз. И по тону, каким он задал свой вопрос, она поняла, что он вручает ей свою жизнь. На миг она задохнулась.

— Да, конечно приду, — сказала она. — С самого утра.

Анжелу выставил перед собой два одеревеневших кулака, словно желая сложить руки в молитвенном жесте.

— Благослови вас Господь, госпожа. Пусть Он приведет вас целой и невредимой к вашему сыну.

Глаза Карлы наполнились слезами. Голос отказался повиноваться. Она развернулась и поспешно пошла к арке двери.

* * *

Карла вышла из палаты, чувства сдавливали ее грудь. Она отдала что-то, взятое у себя, что-то угодное Богу. Это чувство было ей незнакомо. И чудесно. Ее жизнь была жизнью человека берущего и человека, у которого отбирают. Она болталась, как пробка на воде. Ее благотворительность носила абстрактный характер, была вкладом в вечность, которой она не заслуживала. Она взяла к себе Ампаро, чтобы самой избавиться от одиночества, чтобы иметь возможность по-матерински заботиться о ком-то. Даже ее стремление отыскать сына было частично вызвано желанием избавиться от чувства вины, грызущего ей сердце. Но сегодня Христос наполнил ее Божественной любовью, любовью ко всему сущему, любовью даже к собственной убогости, ибо это была правда: именно здесь, среди убогих, проще всего отыскать Христа. Она шла обратно между рядами раненых, их боль превращалась в негромкую молитву, их стоны заглушала стоическая гордость, сдерживающая их. Потом, когда ночными лодками привезут из Сент-Эльмо новых увечных, с хирургических столов понесутся крики и Лазаро проведет полночи, испачканный по локоть в крови.