К титанам, бесспорно, следует отнести и другого гения итальянского Возрождения – Микеланджело. Художник, поэт, скульптор и архитектор – он оставил наследие во всех областях искусства. Микеланджело не принадлежал к гуманистическому кругу, не получил образования, которым гордились гуманисты. Но его творческое наследие тесно связано с теми идеалами, которые провозглашали гуманисты. В том, что касается пластического искусства, Микеланджело, возможно, самый яркий представитель Высокого Возрождения и эпохи титанизма.

Здесь необходимо сделать отступление и подробнее остановиться на сущности феномена титанизма, характеризующего расцвет возрожденческой культуры. Прежде всего, титанизм – явление скорее философского плана. Он связан не столько с конкретными личностями великих творцов, чьи таланты были поистине универсальны, сколько с новым восприятием человека в искусстве и в мире.

Рис. 218 [Илл. – Микеланджело. «Моисей». Фрагмент. (Renaissance, стр. 173)]

Период титанизма (конец XV – начало XVI в.) – это время, когда гуманистическое мировоззрение почти утратило лидирующие позиции в общественной мысли. Но идеи гуманизма о безусловной ценности человека, о том, что человек является венцом творения, нашли продолжение не в философских сочинениях, а в искусстве. В работах художников Высокого Возрождения человек стал поистине равным богу и красотой, и мощью, и энергией. Картины и фрески Микеланджело, Рафаэля, Леонардо да Винчи трудно описывать – их необходимо видеть. Человек отныне занимает главное место в скульптуре и живописи. Религиозные сюжеты, по-прежнему доминирующие в живописи, пронизаны духом человечности. Страдания Христа – не те отстраненные страдания бога, какими их передавали средневековые художники. В них почти не остается ничего потустороннего – лишь живая человеческая боль.

Человеческое начало вторгается в аллегорию, святая святых средневекового искусства и философии. Знаменитая скульптура Микеланджело, украшающая Собор Святого Петра в Риме – «Скорбь» (Пьета’) – совершенно человечна, в ней нет ничего неземного. Говоря о титанизме, вряд ли возможно сказать, что божественное и человеческое начало сближаются. Прежнему толкованию «божественного» и «человеческого» в новом искусстве не остается места. Даже гуманизм, с его концепцией обожествления человека, имеет мало общих черт с титанизмом. Человек, каким его понимали художники этого времени, становится богом – но не сливается с Христом, а оказывается наравне с ним.