Ампаро остановилась перед грядкой с розами и присела на корточки рядом с одним по-настоящему белоснежным кустом, словно справляясь о его здоровье. Тангейзер с минуту наблюдал, как она бормочет что-то на непонятном языке: это был не французский и не кастильское наречие. Эта девушка действительно была единственной в своем роде. Словно прочитав его мысли, Ампаро отвернулась от цветка и подняла на него глаза, готовая увидеть насмешку.

— В арабских странах, — произнес он, — говорят, что когда-то все розы на свете были белыми.

Ампаро поднялась, полная живейшего любопытства. Она обвела взглядом плотные заросли алых роз и снова посмотрела на него.

— В один прекрасный вечер, когда луна была на ущербе, — продолжал Тангейзер, — соловей увидел одну такую розу, высокую белую розу, и когда он увидел ее, то немедленно влюбился. А надо сказать, что до того момента никто никогда не слышал, чтобы соловьи пели…

— Соловьи не умели петь? — переспросила Ампаро, желая услышать подтверждение этого факта.

Тангейзер кивнул.

— Они проводили жизнь в молчании, от начала до конца, но любовь того соловья была такой огромной, к той особенной белой розе, что песня удивительной красоты вырвалась из его горла, он раскинул крылья, заключая ее в страстные объятия…

Тангейзер замолк, потому что девушка казалась завороженной, на ее лице застыло выражение такого острого восторга, что он боялся рассказывать кульминацию истории.

— Прошу вас, — настойчиво попросила она, — пожалуйста, продолжайте.

— Соловей прижал розу к груди, но с такой неудержимой страстью, что ее шипы пронзили его сердце, и он умер, обнимая цветок крыльями.

Девушка зажала руками рот и отступила на шаг назад, словно ее собственное сердце тоже пронзило шипом. Тангейзер указал на красные розы.

— Кровь соловья испачкала белые лепестки розы. Вот потому-то с тех пор некоторые розы стали красными.

Ампаро на некоторое время задумалась. Затем с искренней серьезностью спросила:

— Это правда?

— Это сказка, — сказал Тангейзер. — У арабов есть и другие сказки о розах, они относятся к этим цветам с особенным почтением. Но степень правдивости сказки зависит от одаренности того, кто ее слушает.

Ампаро оглядела красные розы, окружающие ее.

— Я верю, что это правда, — сказала она, — хотя и очень печальная.

— Однако же соловей был счастлив, — заметил Тангейзер, не желая портить ей настроение. — Он даровал умение петь своим братьям и сестрам, и теперь они поют для нас.