Когда черный монах наконец явился к нему, его визит был обставлен с той особенной театральностью, какая свойственна только инквизиции.

* * *

Тангейзер услышал, как дверь отперли и открыли. Звук шагов и позвякивание доспехов, последовавшие затем, показались оглушительными в той тишине, к какой он привык. Один человек или двое? Да, двое. Свет факела пробился из лишенной очертаний темноты и описал круг над зевом Гувы. Факел остановился и продолжал светить, зависнув прямо в воздухе; Тангейзер догадался, что его древко закрепили на стене камеры. Пока его глаза привыкали к ослепительному свечению, наверху чьи-то ноги поспешно ходили взад-вперед. Кто-то прошел мимо факела. В Гуву спустили лестницу, прислонив к дальней от входа стенке. Тангейзер уловил блеск стального шлема. Затем тень человека отодвинулась от ямы, послышался звук удаляющихся к двери шагов, дверь открылась, потом закрылась, и снова повисла тишина.

Тангейзер ждал — ему показалось, что не стоит покидать свою темницу с излишней поспешностью. Слухом, обостренным пребыванием в тишине, он улавливал потрескивание пламени — и еще он слышал человеческое дыхание. Дыхание было размеренным и спокойным, как его собственное. В дрожащем свете, падающем сверху в его яму, он осознал свою наготу, увидел языческие татуировки на руках и бедрах, мерцание золотых львов на запястье. Но он уже давно привык к собственной позолоченной наготе. Тангейзер поднялся по лестнице, зная, что ему в спину смотрят чьи-то глаза, и ступил на край Гувы. Он развернулся.

На другой стороне разделяющей их дыры в полу стоял Людовико. Хотя тьма за его спиной была непроницаемой, Тангейзер чувствовал, что больше в комнате никого нет. Людовико был великолепен в своих черных доспехах от Негроли. Недавно починенный нагрудник сверкал, будто бы свет падал не от факела на стене, а от украшенной эмалью стали. Он стоял с непокрытой головой. Он явился сюда без оружия. Свет, падающий со стены, оставлял половину его лица в темноте. Глаза его были стигийскими озерами. Если он и удивился бодрости Тангейзера, то не подал виду. Людовико наклонил голову в знак приветствия. Тангейзер уселся, скрестив ноги, на край Гувы и уперся ладонями в колени. Он кивнул Людовико в ответ, и оба они некоторое время рассматривали друг друга через пропасть.

Прошло несколько минут. Может быть, даже много. После лишенного времени молчания ямы это казалось вполне естественным. Потом Тангейзер осознал, что это некое действо, направленное на его подчинение.