«Я пришел на Мальту не за богатствами и не за славой, а ради спасения своей души».

Возможно, этот обруч помог ему спасти свою шкуру. Тангейзер надел его на руку. Он поднял второй сверток и тут же понял, что это нож. Сердце его сжалось от предчувствия, какое он не посмел облечь в слова. Это оказался изящный кинжал. Его рукоять была с большим мастерством отделана серебром, а в головку черенка вставлен рубин. Ножны были из алой кожи, украшенной гранатами. Тангейзер вынул кинжал из ножен, и к горлу вновь подступил комок. Отделка была исключительно тонкой работы, но клинок грубоват и лишен совершенной симметрии. Зато его острые края опасно блестели — в этом оружии дышала сама смерть. Сталь — мутная, в черных подтеках… Тангейзер узнал этот кинжал с первого взгляда. Он был выкован голосом ангела и закален в крови дьявола его собственной рукой.

* * *

В кузнице Сент-Эльмо Тангейзер использовал этот кинжал, чтобы разделить фунтовый комок опиума на четверти, которые затем уложил в седельную сумку. Он надел кольцо из русского золота на средний палец правой руки и поставил каменную плитку пола на место. Лошадь он привязал к наковальне и пошел вверх по лестнице в заброшенную комнату в башне. Там он забрал свое нарезное ружье с колесцовым механизмом и мешочек с пулями, которые так и хранились на разбитых балках, никем не потревоженные. Тангейзер забрал свою кобылу и выехал из крепости, проехал мимо сбитого с толку, вечно кланяющегося болгарина и двинулся через холмы в сторону залива Марсамшетт. Именно там была сосредоточена основная часть турецкого флота, там, в тихой гавани, обитали все алжирские корсары.

После памятного ужина с Аббасом Тангейзер три дня и три ночи провел на своих подушках, не отваживаясь выбираться дальше кухни или отхожего места. Его печень производила черную желчь, которая порождала меланхолию. В этом прискорбном состоянии, между провалами в отупляющий сон, он размышлял, что же ему делать дальше, и, хотя его размышления лишь усугубляли болезненное состояние печени, он оказался не в силах освободить свой разум от мыслей. Хуже того, он никак не мог прийти к какому-нибудь определенному заключению, поскольку не успевал он убедить себя в достоинствах одного плана действий, как тут же сознавал полезность другого.

Здравый рассудок был за то, чтобы снова броситься в объятия Оттоманской империи. Мальта обязательно падет, не сейчас, так потом, потому что упрямство, заключенное в монгольской крови осаждающих, не знало никаких границ, и поражений, особенно когда дело касалось военной осады, они почти не знали. И, как он уже выяснил из разговоров с торговцами на базаре, завоевание Мальты поможет ему оказаться как раз в нужном месте, подходящем для извлечения прибыли, и он может рассчитывать на покровительство и капиталовложения Аббаса бен-Мюрада. В саду Английского обержа под бочкой с водой было погребено целое состояние в виде опиума. Будет совсем несложно вернуться туда и забрать все. И при Сабато Сви, вновь утвердившемся в Венеции, их ожидает прекрасное будущее. Еще больше, чем раньше, он был уверен, что ему следует избегать любых дальнейших сражений.