Ла Валлетт жестом остановил волну возмущенных возгласов.

— Как так?

Тангейзер указал на схему, разложенную на столе с картами.

— Вы мне позволите?

Ла Валлетт кивнул, и рыцари собрались вокруг Тангейзера, который повел пальцем по линии главной стены.

— Блоки из песчаника, верно? Облицовочный камень поверх обычных булыжников.

Ла Валлетт кивнул.

— У турок научный подход, — продолжал Тангейзер. — Железные ядра пробивают облицовочный камень, мраморные и каменные постепенно ослабляют кладку, сотрясая ее. Эти стены громадны, но они падут. Когда явятся мамелюки, эти бастионы, — он указал какие, — будут заминированы, несмотря на ров. Инженеры Мустафы прокопали бы под них тоннель даже из Египта, если бы он приказал.

— Это ровно то, чего мы ожидали, — заверил Ла Валлетт.

— Если Сент-Эльмо в самом деле даст вам такую долгую передышку, это время необходимо использовать для строительства. У вас в подземельях гниют тысячи рабов. Вот здесь, за Кастильским бастионом, пройдет вторая стена…

Все шеи вытянулись, головы поворачивались вслед за его пальцем, рисующим линию на карте.

— Вторая стена, незаметная с холмов, с амбразурами для пушек вот здесь и здесь, — она разобьет им сердца, когда они с воплями прорвутся через первую стену.

— Почему Кастильский бастион? — спросил Ла Валлетт.

— Из гордости, — пояснил Тангейзер. — Мустафа мечтает отомстить за вчерашнее. Он вне себя. А ярость турка совсем не похожа на ту ярость, какую я видел у франков. К тому же, если он будет атаковать кастильцев, он сможет защитить правый фланг батареей на Сан-Сальваторе. Более того, равнина здесь сужается, что удобно для его саперов и инженеров. — Он указал на форт Сент-Микаэль. — А если при этом он атакует и Лизолу, что я сделал бы на его месте, ваш гарнизон будет растянут по всей длине стены. И если в каком-нибудь месте произойдет прорыв, все будет кончено, лавочка закрыта.

Ла Валлетт взглянул на Оливера Старки, словно желая сказать, что польза от появления Тангейзера превосходит все его ожидания. Затем он перевел взгляд своих глаз, серых, как холодное море, на Тангейзера. Это были самые холодные глаза, какие Матиас когда-либо видел. Даже во взгляде Людовико Людовичи было что-то человеческое, он хотя бы познал любовь. Тангейзеру показалось, что то же самое думает Ла Валлетт о нем самом; он заморгал и вернулся обратно к карте. Постучал пальцем по плану города Эль-Борго.