Экипаж почти остановился, скорость падала быстрее, чем они поднимались по склону, и она ощутила, как тормоз ударил по колесу. Потом она услышала грубый угрожающий окрик — слова были заглушены ставнями. Неясные звуки и тяжелые удары раздались снаружи и сверху, грозный окрик повторился. Потом прозвучал выстрел, как показалось, в каком-то дюйме от уха, поразивший своей неожиданной грубостью. Маленький священник подскочил на месте в темноте. Вслед за выстрелом раздался крик и шум от падения чего-то тяжелого — это могло быть только тело возницы. Лошадь рванулась вперед, экипаж дернулся, затем остановился, тормоз заскрежетал по ободу колеса. Невидимый священник даже не пытался ничего выяснить. Вместо этого он совершенно затаился, и только исходящий от него запах сделался еще более едким. Карла открыла ставень, и священник ее не остановил.

После долгого заточения в зловонной тьме свет луны и фонарей экипажа показался ослепительным. Карла разглядела море, поблескивающее вдалеке серебром, желтые огни, разбросанные в гавани далеко внизу, блеклые серые холмы, уходящие вниз по обеим сторонам дороги, — и этот вид наполнил ее радостным возбуждением. Она посмотрела на священника, съежившегося напротив. Она не видела его глаз, но его тело сжалось в комок, губы дрожали, произнося беззвучную молитву. Карла осознала с некоторым удивлением, что не ощущает страха, хотя за этими холмами притаились разбойники. Тангейзер был прав. Она обладала некоторой смелостью. Если священник боялся того, что ждало снаружи, она — нисколько. Она повернула ручку дверцы и выбралась из экипажа.