436

expugnaverint, non fidei Christiane subicere, sed ad solvendum sibi, tributum et pecuniam subiugare. — У русских царей есть обыкновение, когда они захватывают какой-нибудь народ, не приводить его к вере христианской, а заставлять платить себе подати и налоги». А также XXVIII, cap. 4. S. 304: «mater Ruthenica sterilis semper et infecunda, que non spe regerationis in fide Iesu Christi, sed spe tributorum et spoliorum terras sibi subiugare conatur. — Мать земля русская всегда бесплодна и неплодородна; она пытается покорить себе земли не надеждой возрождения верой христовой, но надеждой на налоги и военную добычу».

748 С этой точкой зрения (особенно у А. М. Аммана) полемизирует Клименко (М. Klimenko. Ausbreitung des Christentums in Russland seit Vladimir dem Heiligen bis zum 17. Jh., Versuch einer Übersicht nach russischen Quellen. — Berlin, Hamburg, 1969. S. 132, ср.: о лифляндском эпизоде — ibidem. S. 95-101. Наверняка по примеру немцев русины предпринимали попытки крещения язычников, однако без особого успеха (Heinricus XIV, cap, 2. S. 108). Несмотря на некоторые профессиональные недостатки, особенно в сфере критики источников, указанная книга Клименко является полезной с точки зрения материалов для изучении христианизации Руси. В польской историографии обзор «борьбы с язычеством на Руси» дал Дзевульский (W. Dziewulski. Postepy chrystianizacji i procès likwidacji poganstwa w Polsce wczesnofeudalnej. — Wroclaw etc, 1964. — S. 191-199), где также была использована более ранняя литература по данной проблеме, а в особенности работы: Е. Голубинский. История русской церкви (изд. 2), 1/1. — М., 1901; М. Приселков. Очерки по церковно-политической истории киевской Руси X—XU вв. — СПб, 1913. Следует заметить, что основной, с точки зрения материалов, работе Голубинского свойственен недостаточный критицизм в отношении источников и склонность к дедуктивному разрешению проблем. Приселков безоговорочно принимает результаты анализа русского летописания, данного А. А. Шахматовым. Отстаиваемый здесь тезис, что к концу XII века русское (славянское) население в своей массе считало себя христианами, несмотря на многочисленные языческие реликты в верованиях и обрядах, сохранившиеся до новейших времен, отличается от точки зрения, высказываемой Нидерле (Niederle. Zivot star. Slov. 2/1 S. 264-277, который утверждал, что в отдельных районах Руси некрещеные язычники сохранились до XV века (S. 265), а вообще население сохраняло языческий дух вплоть до XVI в. (S. 276). Однако же анклавы с некрещеным населением, как видно из примеров, приведенных автором, состояли из иноплеменного населения (финского), а критерием христианизации следовало бы признать усвоение населением основных элементов верований и нового культа, а не отказ от реликтов язычества, от которых полностью не избавились и искренне верующие христиане. Terminus ante quem принципиального перехода к христианской религии русского населения следует считать распространение великорусского