— Время поджимает, — сказал Тангейзер.

— А дель Монте тоже принимает участие в заговоре?

— Нет.

— Слава Господу!

— Ампаро с Борсом находятся в тюрьме инквизиции, — сказал Тангейзер. — Их убьют на закате или даже раньше, если до Пандольфо дойдут слухи о нашем разговоре.

Старки стоял, держась пальцами за подбородок. Он соображал, возможно ли действовать законным путем.

— Вооруженные сержанты вторгаются в здание суда. Аресты. Судебное разбирательство. Казни. Итальянский ланг опозорен, слишком много в нем дурной крови. Наша победа запятнана. Открытая ссора с римской инквизицией, может быть даже с Ватиканом.

Он отрицательно покачал головой. Потом взглянул на Тангейзера.

— Это скверное дело лучше всего похоронить поглубже.

— Дайте мне ваши гарантии, и я похороню их всех, — сказал Тангейзер.

— Гарантии? — переспросил Старки. — Если Людовико уцелеет, а вас схватят живым, никакого разговора между нами не было. Вас почти наверняка повесят.

Тангейзер на мгновение удивился, потом мысленно посмеялся над собой за то, что надеялся на какую-то справедливость. Он же знает этих тварей. Он же, в конце концов, тот человек, которому поручили убийство внука султана. Поручил сам султан. Султан, Ватикан, Религия. Ислам или Рим. Все эти культы искали только власти и возможности подавлять людей. Сами же люди, маленькие люди, такие как он сам, как Гуллу Кейки, как Ампаро, были просто зерном на их мельницах. Ла Валлетт, Людовико, Папа, Мустафа, Сулейман — какие же они подонки, все до единого. Окруженные роскошью, устраивающие кровавые бойни только для того, чтобы потешить свое немыслимое тщеславие. Будь его воля, он убил бы их всех, без малейшего снисхождения, и считал бы, что оказал человечеству величайшую услугу. Вот только количество желающих занять их место никогда не сокращается, и не принимать во внимание этот факт — ошибка, достойная глупца.