— Неприятности.

Тангейзер видел, что это великолепная гнедая кобыла под дорогим седлом и в дорогой упряжи. За редким исключением, завсегдатаям таверны такая лошадь была не доступнее, чем сан кардинала. Когда Борс с Тангейзером проезжали мимо дверей «Оракула» к конюшням, Тангейзер мельком заглянул внутрь и увидел, что там творится настоящее безобразие. Толпа гнусных пьяниц ревела, сомкнув круг, плечом к плечу, словно наблюдая за уличной дракой. Он тут же спешился, передал поводья Бурака Борсу и шагнул через порог, вглядываясь поверх немытых голов.

В центре зала высокая худенькая девушка в зеленом платье для верховой езды кружилась, словно танцующий дервиш, раскинув в стороны руки. Буйные пьянчуги, завсегдатаи трактира, стоящие и сидящие за столиками, отпускали на ее счет сальные замечания на сицилийском наречии и швыряли ей в голову корки сыра, свечной воск и хлебные катышки. Девушка была явно не в себе, хотя, если учесть, что в нее летели оскорбления и объедки, вряд ли ее можно было за это упрекнуть. Хуже всего, что, кружась, она выпевала высоким голосом его имя:

— Тангейзер! Тангейзер! Тангейзер!

Можно вообразить, как раззадоривало это примитивную фантазию ее мучителей…

Тангейзер вздохнул. Он перевесил меч так, чтобы он сразу бросался в глаза, и пошел через таверну с самым решительным выражением лица.

Подобные забавы выпадали так редко, что мало кто заметил его появление, и это еще больше вывело Тангейзера из себя. Когда какой-то тип, квадратный, с бычьей шеей, нагнулся со своей скамейки, наскребая рукой мусор, чтобы запустить им в девушку, Тангейзер схватил его за загривок и с такой силой приложил физиономией о столешницу, что дальний конец козел подпрыгнул и всех вокруг обдало пивными брызгами.

— Пейте свое пиво, свиньи! — проревел он.

К его удовольствию, в таверне повисла тишина. Девушка остановилась посреди оборота и посмотрела на него без малейших признаков головокружения. Насколько он сумел разглядеть в тусклом свете, один глаз у нее был карий, а второй серый: верный признак неуравновешенного характера. Поскольку эти глаза совершенно соответствовали тому духу, который отражался в них, и это несмотря на то, что она только что подверглась жестоким насмешкам, Тангейзер был заинтригован. Лицо у нее было какое-то перекошенное, она была слишком худа, а волосы выглядели так, будто она сама подстригает их, не прибегая к помощи зеркала, но он все равно невольно подумал, каково это — заняться с ней любовью. Платье мало открывало, но искушенный взгляд сумел обнаружить великолепную грудь. К собственному изумлению, он ощутил, как плоть под кожей штанов приятно и быстро твердеет.