Несмотря на все перипетии кровопролития, какие ему довелось пережить за время службы, в том числе и кровавые ужасы этого долгого дня, Тангейзер не помнил, чтобы его сердце билось раньше, как барабан. Он удивлялся, что остальные не слышат его стука. Он никак не мог назвать разумной причины, какая могла вызвать такое сердцебиение, и это все сильнее выводило его из себя. Тангейзер поглядел на Борса, выяснить, сработало ли и его шестое чувство, но тот казался совершенно безмятежным. Когда они проходили под опасной дырой в потолке, Тангейзер невольно начал принюхиваться, не пахнет ли маслом или греческим огнем, запальными фитилями или людьми, но коридор над ними оказался совершенно пустым, и сердце стало колотиться потише. Шли они налегке — не считая фляг с водой и сумок за спиной у Борса, которые были набиты опиумом и таким количеством драгоценных камней, что ими можно было бы заплатить выкуп хоть за императорского сына. Карла, уступив просьбе Тангейзера, несла в узелке красное платье — во всяком случае, так она сама сказала ему. Матиас, как никто другой, был настроен прихватить с собой виолу да гамба и с большой неохотой был вынужден оставить ее. Они дошли до конца коридора. Перед ними поднимались Калькаракские ворота.

Тангейзер держал факел, помогая Борсу разобраться с многочисленными засовами и запорами, удерживавшими калитку. Они уже расправились с половиной, когда Тангейзер схватил Борса за плечо, останавливая его, и прислушался к тому, что происходит в проходе за ними. Петли опускной решетки были отлично смазаны, они сами смазали их этим вечером, но сомнений не было — он услышал легкий скрип, когда решетку потянули, открывая.

— Ты сможешь закончить в темноте? — спросил Тангейзер.

Борс взялся за последние засовы.

— Попробую, — сказал он и продолжил работу.

Сбоку от ворот была пристроена ниша для часового. Тангейзер, не церемонясь, затолкнул в нее Карлу с Ампаро и жестом велел им молчать. Он развернулся и выбросил факел. Факел пролетел под аркой и приземлился, выбросив фонтан искр, под дырой в потолке прохода. Тангейзер развернулся обратно, взял ружье и опустился на одного колено. С учетом его пистолета за поясом и длинного мушкета Борса, у них три выстрела. Тангейзер не собирался убивать какого-нибудь несчастного часового, который нечаянно натолкнулся на них: если у того имеется хоть капля здравого смысла, они договорятся с ним. У него за спиной брякнули засовы. Борс заворчал, и калитка скрипнула. Порыв свежего морского ветра долетел до них с залива.