Карла была потрясена, но ничего не сказала. Зачем он так раздражает Людовико?

Но Людовико оставался безмятежен.

— Я тронут, слыша, что вы защищаете достоинство нашего Спасителя.

— Я ближе знаком со словами и деяниями Христа, чем большинство ваших братьев, — ответил Матиас. — Потому что читал Евангелия, и послания Павла, и Деяния апостолов сам. — Он быстро взглянул на Карлу. — Хотя делать это — преступление, которое влечет за собой смерть. Хозяева Людовико запретили издавать их собственную Священную Книгу на вульгарных языках — идея, надо признать, светлая, к тому же благодаря ей у инквизиции нет нехватки в работе.

— Без наставления матери-церкви, — пояснил Людовико, — простой человек едва ли сумеет понять священные тексты. И таким образом он впадет в ересь. — Он посмотрел на Карлу. — Разве нужно большее доказательство, чем многочисленные злодеяния протестантов?

— Христос сам был простой человек, — возразил Матиас. — И если бы он предвидел все злодеяния, какие творятся от Его имени, Он никогда не оставил бы Свои инструменты и не ушел из мастерской Своего отца.

— Если вы отвернули свое лицо от истинной церкви, — сказал Людовико, — тогда почему же вы сейчас здесь, сражаетесь на стороне солдат веры?

— Вера истинного солдата сосредоточена на одной лишь битве, а не на том, что послужило для нее поводом.

— Говорят, на поле битвы все люди начинают верить в Господа.

— Может быть, и так, раз уж они так часто выкрикивают Его имя. Но если бы я был Богом, я вряд ли поддавался бы на лесть и подобные заискивания. Как говорил Петрус Грубениус, запоздалые просьбы о Его милосердии едва ли могут служить убедительным доказательством Его существования.

— А, — произнес Людовико. — Снова Грубениус.

— Карла хотела узнать, как погиб Петрус.

— И вы ей рассказали, — произнес Людовико без всякого выражения.

Матиас кивнул.

— Я рассказал ей обо всем, не назвал только имени его мучителя. Но в этом и не было необходимости, потому что ее сердце знает ответ и без моих намеков.

Людовико взглянул на Карлу, и ей стало дурно.

— Грубениус был выдающимся человеком, — сказал Людовико. — Его бессмертная душа была спасена в тот день, потому что если бы он остался на свободе, то вернулся бы к своим занятиям и был бы проклят навеки. Мы с Матиасом оба видели, как он взошел на костер. — Людовико взглянул на Матиаса. — Капитан стоял, на добрую голову возвышаясь над всеми собравшимися на площади, хотя, насколько я помню, не делал попыток протестовать.