Долгий день растаял, осадные пушки с драконьими пастями снова заревели в своих цепях. Когда каменные ядра и пули отскакивали от стен, они выбивали зловонные фонтанчики грязи из гниющего месива тел, сваленных в ров, и кислые испарения, выходящие при этом наружу, воспламеняли желто-зеленый ignis fatuus, злобно светившийся в сумерках и ожерельем охватывающий горло Эль-Борго, словно духи покойников-мусульман пробуждались от возмущения, призывая своих товарищей вернуться и отомстить за них.

И этот призрачный призыв к оружию не остался без ответа; несмотря на ужас и огромные потери этого дня, вскоре после заката Великий турок атаковал снова по всему периметру стены. Тьма засверкала, сделалось светло, как днем, сатанинские хоры запели, а боги Востока и Запада отвернули свои лица, пристыженные, когда их ревностные служители снова принялись уничтожать друг друга.

* * *

Воскресенье, 19 августа 1565 года

Пост Кастилии — у костра на руинах

Хаотичность полуночного побоища превосходила все человеческие законы и мыслимые пределы, словно все до единого безумцы на земле были собраны здесь и выпущены на свободу в темноте. Мужчины рубили друг друга на куски в изнемогающей от зноя тьме. Удушливые столбы дыма усиливали общее смятение. Аркебузы трещали, и пушки гремели. Взрывы, языки пламени и вертящиеся снаряды с греческим огнем освещали чудовищную картину.

В этих прерывистых ярких всполохах света Карла засовывала, беря пригоршнями, свернутые кольцами кишки в распоротый живот какого-то испанца. Это не продлит ему жизнь, зато придаст пристойный вид, а в подобных крайних обстоятельствах сохранение хотя бы какого-то достоинства было важно. Карла уже приобрела сноровку в подобном деле, и, когда все внутренности были на месте, она заткнула рану подолом его рубахи, чтобы ничто не выпало обратно. Если он встанет или вдруг сделает резкое движение, кишки все равно вывалятся, но в этом смысле риск был невелик. Он лежал без движения, не сопротивляясь, лицо его желтело и белело в волнах света, глаза больше не светились страхом, взгляд был сосредоточен на приближающейся вечности. Мазок елея блестел на лбу. К губам пристали крошки хлеба от последнего причастия. Он был в объятиях Христа. Карла улыбнулась ему, он кивнул в ответ со странным удовлетворением. Она перекинула через плечо вещевой мешок и поднялась, оставив его умирать.

Карла заметила, что на нее смотрит Матиас; он держал под локтем шлем и стоял, перенеся весь вес на одну ногу, в позе статуи. Его кираса была в пятнах грязи, нарезное ружье висело за плечом. Лицо Матиаса было в тени, и Карла подумала: интересно, какие мысли отражаются на нем сейчас? Он подошел ближе, вышел на свет. Черная пороховая пыль покрывала его лицо, образуя чернильные подтеки на лбу над глазами. Он откинул назад грязные волосы, утирая пот, вытянул шею, склонил набок голову, показывая запекшуюся ранку длиной дюйма в два.