* * *

Час или больше прошел в жестокой схватке под иссушающим августовским солнцем, воздух казался живым от криков и монотонного жужжания «Отче наш». Доспехи Тангейзера были измазаны глиной цвета индиго, он изнемогал под их весом. Схватка была не из легких, но им с Борсом удалось достаточно быстро расчистить себе место на горе камней, и, насколько он мог видеть — а видел он не больше чем на двадцать футов во всех направлениях, — турки откатывались назад. Ход битвы переломился в пользу рыцарей. Затем в нескольких ярдах справа и внизу прозвучал взволнованный крик:

— Великий магистр упал!

Новость распространилась со скоростью чумы по широко растянутым позициям, с каждым пересказом делаясь все мрачнее. Приблизительно в сотне ярдов, по оценке Тангейзера, Ла Валлетта сбила на землю лошадь Мустафы. Помимо снова растекшейся в воздухе вони непреодолимого страха, положение усугублялось тем, что солдаты и рыцари ринулись защищать своего правителя. И в общей суматохе мало кто соображал, где находится Ла Валлетт, в результате возникла какая-то куча-мала. Если бы туркам хватило сообразительности воспользоваться моментом, ход битвы снова бы переломился, и явно в их пользу. Борс развлекался, приканчивая янычара вполовину меньше его. Тангейзер ударил его противника сзади в шею своим закаленным в крови кинжалом и отбросил тело, затем кивнул головой Борсу, предлагая идти за ним.

Они столкнулись со стеной людей, дерущихся с таким неистовством, что Тангейзер не помнил, видел ли когда-нибудь такое раньше: толпа галлов обратилась в настоящих берсерков, стараясь образовать щит вокруг своего военачальника. Янычары, сознавая, что победа находится в каких-то дюймах от их мечей, тоже действовали с не меньшей храбростью и напористостью. Тангейзер с Борсом обогнули место основной схватки и протолкнулись к кольцу рыцарей, окружавших Ла Валлетта.

Без особенных затруднений поглядев поверх голов, Тангейзер увидел бушующую там ссору, которую способны затеять только французы, особенно посреди поля боя. Реплики сторон были слишком цветистыми и слишком быстро произносились, чтобы Тангейзер сумел уловить детали, но он все же понял, что клевреты хотят отвести Ла Валлетта в безопасное место, тогда как старик, который был полон боевого задора, хотя и держался вертикально лишь благодаря Оливеру Старки, и слушать об этом не желал. Подол его рясы промок от крови и был разодран на бедре, но если он и был бледен, то больше от гнева, чем от потери крови, потому что страсти вокруг накалялись и бурлили. Старки же был слишком англичанином, чтобы отстаивать позицию своего хозяина перед лицом таких страстей. Казалось, что галльское упрямство восторжествует там, где потерпел поражение героизм турок.