Тангейзер сварил последний кофе, и, пока каменные ядра долбили донжон у них над головой, обрушивая со сводов дожди штукатурки, они ели варенье деревянной ложкой и оба едва не стонали от удовольствия. Тангейзер не выспрашивал у мальчика, каковы его дальнейшие намерения, ибо Орланду уже поглотил культ смерти и намерения его были очевидны. Наоборот, это Орланду учинил ему допрос.

— Я тот мальчик, которого ты искал, родившийся в канун Дня всех святых, верно? — спросил Орланду.

— Да, ты, — подтвердил Тангейзер.

— Откуда ты знаешь?

— Это было записано священником, крестившим тебя, и подтверждено одним надежным человеком. Орланду Бокканера.

— Я отказался от имени Бокканера — он был свинья, а дети его — поросята. Он никогда не считал меня своим. Он продал меня, как мула, чтобы я скреб корабли. Я умру Орланду ди Борго. — Он посмотрел на Тангейзера, словно ожидая возражений.

— Орланду ди Борго, пусть так, — ответил Тангейзер. — Хотя ты мог бы претендовать и на другое имя, настоящее, если бы тебе хватило сообразительности.

— Значит, это правда? Я бастард леди Карлы?

— Ты ее сын.

— Бокканера говорил, моя мать была шлюха.

— Ну, может быть, он считал ее таковой, если вообще знал, кто была твоя мать, в чем я сильно сомневаюсь. Но он не одинок в подобных мыслях. Мужчины — особенно если они свиньи! — плохо отзываются о женщинах, пожертвовавших своей добродетелью, особенно ради любви.

— Настоящей любви?

— Я знаю леди Карлу, — сказал Тангейзер. — Она не променяла бы свою честь ни на что менее ценное.

Взгляд Орланду блуждал, взволнованный, рассеянный.

— А мой отец? Кто был мой отец?

Тангейзер ждал этого вопроса, он улыбнулся и ответил уклончиво:

— Это тайна леди Карлы, которую она предпочитает не раскрывать никому, это ее право.

Орланду, очевидно, уже разрешил для себя эту загадку.

— Кто-то из рыцарей Религии, да? Такая леди никогда бы… не пожертвовала своей добродетелью ради кого-нибудь ниже рангом.

— Я уверен, она проявила здесь отменный вкус, как и во всем остальном.

— Наверное, это был один из великих рыцарей, который сейчас здесь, в Сент-Эльмо, или в Эль-Борго, да?

При виде восторга Орланду нежданная грусть сжала сердце Тангейзера.

— Я нисколько не сомневаюсь, — сказал он, — что твой отец был в высшей степени необычным человеком.

— Значит, я благородной крови? — спросил Орланду.