— Прямо в грудь, — хмыкнул Борс. Он поцеловал обрызганную водой сталь мушкетного дула. — Боевое крещение для моей красавицы. Самый первый выстрел. Я буду звать ее Саломеей, в честь Иоанна Крестителя. Саломея ведь была грязной мусульманкой, верно?

— В те времена еще не было мусульман, — сообщил ему Тангейзер. — И всего с дюжину, или около того, христиан.

Борс воспринял это как шутку.

— Но потаскух-то было в избытке, хотя бы в этом можно быть уверенным.

Тангейзер прицелился, наблюдая, как гребцы корсаров пытаются войти в ритм и увести свое судно от их баркаса. Алжирцы пребывали в смятении. Чтобы развернуть нос, им требовалось отгрести назад и положить право руля, но без рулевого, который правил бы судном, среди них главенствовала паника. Кто-то бросился к румпелю, и Тангейзер, который ждал этого движения, выстрелил в унисон со взмахом весел; человек упал под ноги товарищам, кашляя кровью. Теперь столкновение было неизбежно. Тангейзер положил ружье поперек банки, сунув под бедро в надежде уберечь от воды замок, схватился обеими руками за борта, упираясь ногами, и приготовился к худшему. Борс повесил запальный фитиль, до сих пор тлеющий, на голенище сапога и последовал его примеру. В них полетели стрелы, которые, задрожав, засели в корпусе. Судно преодолело последние сто футов на пугающей скорости — теперь их ничто не могло остановить. Ряд мусульманских весел уходил в воду перед ними. Баркас вылетел из воды. Айгабелла заревел, Тангейзер услышал грохот весел в уключинах, когда гребцы разом вытянули их.

Оскаленные зубы корсаров, судя по виду алжирцев, сверкали. Раздалось с дюжину беспорядочных мушкетных выстрелов. Затем дерево треснуло и застонало, Тангейзер вцепился в борта, спасая свою жизнь, когда нос перед ним задрался, а его сердце ухнуло вниз, и все, что он мог разглядеть, — промельк звездного небосвода. Послышались крики, проклятия, шум воды, когда они протаранили корсаров. Сердце Тангейзера поднялось на свое место, а нос баркаса резко опустился к воде. Он промок насквозь, когда вода потоком хлынула через борт. Затем они снова выровнялись, качаясь и дергаясь, но оставаясь на плаву. Тангейзер услышал, как встают на место весла, выравнивая судно. Он обернулся.

У них в кильватере болтался на волнах перевернутый корпус корсарского баркаса. Вокруг него плескалось множество испуганных людей, которые разевали рты и взмахивали руками. Оставшиеся в живых христиане с первого баркаса издали ликующий крик. Айгабелла приказал рулевому обогнуть мусульман, команда поднялась со своих банок, словно гарпунщики смерти, и, пока оставшиеся на поверхности алжирцы бормотали свои последние молитвы, мальтийцы прикончили их, всех до единого, лопастями весел.