Теперь Медичи был стар и слаб. Его попустительство двойной угрозе, со стороны лютеранства и со стороны ислама, снискало ему множество новых врагов. Самые фанатичные его противники поговаривали о наемных убийцах. Было широко известно, что для ордена рыцарей Святого Иоанна Крестителя в его нынешнем сложном положении он расщедрился на жалкую сумму в десять тысяч эскудо, при том что его уборная была отделана золотыми пластинами. Во времена подобной политической лихорадки доблесть Мальты была живым укором папской праздности. Едва ли Медичи можно было считать сторонником Мальты. И как раз этим Людовико и намеревался воспользоваться.

— Каково настроение среди рыцарей? — спросил Гислери.

— Вызывающее, — ответил Людовико.

— Они могут победить?

— Если на то будет воля Божья, Ла Валлетт считает, что могут.

— А вы?

— Если рыцари так же фанатичны на деле, как и на словах, да, очень может быть, что они победят.

— Для Религии и инквизиции естественнее всего быть союзниками. Меч и книга. — Гислери дернул себя за бороду. — И под эгидой очищенного и возвращенного к жизни Ватикана…

Людовико прервал поток его мечтаний.

— Ла Валлетт не доверяет никому за пределами ордена.

— Включая Медичи?

— Особенно Медичи. Медичи несколько месяцев отказывался принять посланника Ла Валлетта.

— Поверьте мне, Джованни Медичи не протянет и года, — сказал Гислери.

Людовико задумался, откуда у него такая уверенность. Чтобы надеть «кольцо рыбака», Гислери был готов истребить всех кардиналов до единого. Но выражение лица Гислери не располагало задавать дальнейшие вопросы.

— Если преемник его святейшества, — Гислери имел в виду самого себя, — сможет рассчитывать на орден как на политического союзника, причем одержавший победу орден, он, как герой всей Европы, обретет влияние, какого не было ни у одного Папы уже на протяжении поколений.

Людовико кивнул. Все Папы хотели держать в своей власти орден Иоанна Крестителя: и из-за его военной мощи, и из-за его высокого положения, и еще из-за обширных земель и богатств. Если Ватикан будет править Религией, его власть снова будет не меньше, чем у государей. Но пока что ни один Папа не сумел заполучить этот лакомый кусок.

— Принцы ценят победителей даже выше, чем чистоту крови, и уж точно выше, чем благочестие, — проскрежетал Гислери. — Религия, если уцелеет, будет сочетать в себе все три достоинства. Подобные люди — к тому же уже связанные кровными узами с европейской аристократией — будут просто бесценны. — Его слезящиеся глазки блестели в свете свечей. — Если бы я… если бы Ватикан сумел сделать из Религии союзника и использовать для объединения итальянских правителей, и притом завоевал бы расположение французов, тогда можно было бы постепенно поставить на место Испанию. Затем Италия, по прошествии времени, обрела бы собственное достоинство.