Рыцари были суровы и неустрашимы, ведь все они — мученики Божьи. Вооруженные монахи проходили на улице мимо Карлы так, будто она значила не больше, чем какая-нибудь бабочка, и каждый был занят размышлениями о своем долге и своем месте среди святых. Мальтийские мужчины представляли собой зрелище еще более мрачное. По сравнению с рыцарями они были плохо вооружены и обмундированы. Хотя их было в десять раз больше, никто не сомневался, что и умирать они будут в гораздо большем количестве. Те, у кого были жены и дети, успокаивали их и отправлялись на свои посты. Эти люди сражались не за одного лишь Бога. Самый тяжкий груз ложился на плечи их жен. Они рассеивали страхи своих мужчин, а свои оставляли при себе. Они запасали провизию и обменивались лекарствами для ран. Они готовились в душе к гибели и увечьям тех, кого любили. Любовь была слабым и ненадежным противовесом всепоглощающему страху.

Карла чувствовала свою бесполезность. Она просилась на работу в госпиталь, но ей было отказано, так же как и в интендантской службе. К последней она была, как ей казалось, хорошо подготовлена — однако же то, что в Аквитании она управляла фермой, виноградником, винным прессом и двумя десятками арендаторов, здесь ни во что не ставили. Она опасалась, что ей не найдется другой роли, кроме той, в которой ее видели рыцари: роли тщеславной, слабой женщины, которую нужно кормить и защищать. Оливер Старки предоставил в ее распоряжение собственный небольшой домик на улице Мажистраль. Домик был по-холостяцки аскетический и переполненный книгами. В ее комнате стояла простая жесткая кровать и конторка. Ампаро поставили походную кровать в смежной комнате. Дом стоял рядом с Английским обержем. Поскольку последний пустовал уже много лет, его заняли Матиас с Борсом.

Она мало виделась с Матиасом с момента их отбытия. На корабле он часами разговаривал со Старки и Джованни Каструччо; к тому времени, когда они высадились на берег, он знал о ситуации, о расположении сил ордена, об их запасах и моральном духе, об их связях с Мдиной и Гарсией Толедским больше, чем кто-либо, за исключением горстки рыцарей. По прибытии Ла Валлетт повел его осматривать крепостную стену и места возможных турецких позиций; тем вечером Матиас вернулся с двумя крепкими юнцами, которые притащили ящик восковых свечей, бочонок вина и четыре жареные курицы.

* * *

Они ели в трапезной обержа. Матиас сообщил новость: турки высадились на севере, в заливе Гейн-Туффейха, который Карла хорошо знала. Опасались, что турки нападут на Мдину, но он считал это полной ерундой и посоветовал Ла Валлетту не отвлекаться. Его знания о турках были энциклопедическими, она чувствовала, что он гордится их доблестью и хитроумием и с печалью вспоминает, как жил среди них. Несмотря на его нежелание снова оказаться в котле войны, титаническая драма, разворачивающаяся сейчас, явно завладела его фантазией.