— Ага! Ага! — захихикал Омар, указывая на шрамы на руках Орланду. — Это собаки. Собаки!

За искаженными мальтийскими словами последовали раскаты замечательно похожего лая, которые завершились горестным воем и беззубой ухмылкой. Орланду кивнул. Омар дал ему еще хлеба с вином, и Орланду съел.

— Великий магистр знает. Он знает все! — Омар указал на башню форта Святого Анджело. — Они пляшут под его дудку! Турки! Римляне! Демоны! Все! Они служат его воле. Да!

Орланду, сбитый с толку, согласно кивнул, как делают обычно, разговаривая с сумасшедшими.

— Собаки, мужчины, дети, женщины, пуф! — Омар изобразил руками взрыв, потом вычурным жестом стряхнул с них воображаемую пыль и показал пустые руки. — Собаки подают пример! — Он жестами показал, будто затачивает нож. — Магистр плюет на точильный камень. Вот!

Орланду не понял ни слова из того, что сказал старик. Но из благодарности он сказал: «Да!» — и был вознагражден еще одной беззубой улыбкой. Силы вернулись к Орланду. Этот разговор о великом магистре придал ему желания завершить возложенное на него дело. Он поднялся с корзины, возвышаясь над карагозом, и обнаружил, что все его конечности в полном порядке. Он только теперь заметил, что рядом с доками причалила галера. Команда суетилась на палубе, убирая алые паруса. На пристань выгружался новый отряд рыцарей.

Флотилия Религии состояла из семи галер. Он отскребал ракушки и водоросли и испачканные экскрементами доски на каждой из них. Это был «Куронн». Для городских мальчишек, особенно тех, кто удостоился чести служить водоносом, узнавать в лицо и называть по именам как можно больше благородных героев было вопросом личной гордости. Они все подмечали и вели жаркие споры о том, кто из рыцарей самый грозный боец, кто самый неустрашимый мореход, кто ближе всех к Богу. Но все рыцари, прибывшие на «Куронне» и наблюдающие за выгрузкой своих лошадей и доспехов, были незнакомы Орланду. Наверное, прибывшие позже всех рыцари добирались из самых отдаленных земель, возможно из Польши, или Скандинавии, или даже Московии, таинственных земель, расположенных на краю света, где процветает ведовство, где языческие племена до сих пор зажаривают плененных рыцарей прямо в доспехах.

Он увидел чью-то знакомую фигуру, спускающуюся по трапу; этот человек был не из тех, кого высоко ценили за свирепость. Это был Оливер Старки. Вслед за ним сошли два незнакомца устрашающего вида и горделивой осанки; судя по их одежде, они вовсе не были рыцарями. Он догадался, что это soldados particular, джентльмены удачи, которых влекло на Мальту благородство и вера, жажда деятельности и славы. Они не требовали платы, не подчинялись никому и сражались по собственному выбору. По виду этих двоих в них никак нельзя было предположить благородство или утонченность, зато они были рождены для действия. Первый был широкий, как телега, с грубо остриженными волосами, с седой, отливающей металлом бородой и покрытый множеством шрамов. На нем была кираса с бронзовыми заклепками, и он был обвешан оружием со всех сторон — в числе прочего у него имелся германский двуручный меч, висящий за спиной; в одной руке он нес мушкет с таким широким дулом, что забивать его было впору черенком от метлы.